Время гражданской войны

В Юрге я живу, по имеющимся данным, с октября 1916 года. Конечно, давно, но сами жизненные случаи начали откладываться с начала двадцатых годов и закрепились в памяти довольно устойчиво. Через столько лет я, как бы зримо, вижу даже детали одежды участников запомнившихся событий. А их лица и поныне стоят перед глазами, словно ожидают момента заговорить через десятилетия. Жили мы на улице Вокзальной, состоящей из четырeх домов. Три из них были собраны из разнолесья: сосны, пихты, ели. Дома были просторными, по тому времени солидными. В двухстахпятидесяти метрах юго-западнее нас, на железнодорожной площади находился нардом. Сейчас – это клуб «Железнодорожник», почти не изменившийся за многие годы. К зданию клуба лишь пристроили кинобудку, две стены, увеличившие фойе, да убрали крыльцо южного входа в зрительный зал.

Фото 6. Дореволюционная воинская казарма, во время гражданской войны здесь размещался штаб белочехов. После гражданской войны здание стало называться народным домом, позднее переименованным в клуб железнодорожников. Слева хорошо видно побеленную снаружи кинобудку. К нижнему краю фото примыкает начало улицы Перовомайской (ранее – пер. Клубный). Дорога, уходящая вправо, ведeт к ж. д. вокзалу. Выше карниза кровли главного фасада закреплeн стилизованный барельеф В.И. Ленина. Ниже карниза на фронтоне расхожие в то время слова: «Ленин – жил, Ленин – жив, Ленин будет жить!» 1972 год. Съeмка неизвестного. Архив МБУК «Юргинский краеведческий музей». (Далее по тексту – ЮГКМ).

Против наших окон за глубокой канавой, служившей полосой отчуждения, находилась площадь, более ста метров шириной и не менее полукилометра в длину. Размещалась она восточнее клуба, являясь разгрузочной площадкой вагонов. Там же производилась и погрузка, но только для воинских частей. О них разговор будет позднее. Это был погрузочно-разгрузочный тупик. Сейчас он продлeн и служит веткой в хлебоприeмный пункт. В двадцатом году в этом тупике стояло около двух десятков вагонов-теплушек, приспособленных под временное жильe чехов , полностью хозяйничающих в Юрге. Здесь располагались их охранные подразделения. Штаб размещался в нардоме. Не могу сказать штаб чего? Полка, батальона или ещe какого-то крупного гарнизона. Хорошо запомнил, что напротив вокзала, тогда находящегося на южной стороне, было ещe вагонов тридцать с проживающими в них чехами. Эти чехи, в отличие от располагавшихся на клубной площади и нeсших охранную службу штаба, не вмешивались в комендантские дела отряда. А вот причастные к штабу, были настоящими деспотами, наказывающими по своему усмотрению, кого угодно и за что угодно. Их шомпола с одинаковой беспощадностью вырисовывали полосы на спинах и у детей, и у взрослых.

Фото 7. Чехословацкие легионеры готовятся к бою.http://rus-biography.ru/

Фото 8. Фрагмент фото Юрги. Здание у левого края фото, на фоне ж. д. состава – железнодорожное здание, именовавшееся в народе «Станцией» и сожжeнное, по сведениям В.А. Юрченко, белочехами. Двухэтажное здание в центре фото и прилегающая территория – усадьба купца Семендяева. Два здания за железнодорожными путями в правой части фото – дома купца Мельникова, в центре фото – пассажирское здание. 1914 г. Съeмка неизв. Архив ЮГКМ. К.Л. Шкраба считает, что этот снимок сделан в 1906 году

Именно в то время, ребята, что были постарше: Похлебухин Коля, Смышляев Саша, Стрельников Коля внушили нам, малышам, желание стать обладателями винтовочных гильз, кучами лежащих у нардома. Ещe большим было желание стать владельцами боевых патронов с пулями, находящимися в открытых ящиках по другую сторону входных дверей в штаб.

В ту пору нам, малышам, иметь собственные боевые патроны? Да это же невообразимое богатство! Из патронов мы извлекали пули и выплавляли из них свинец на грузила для ловли рыбы. Обычно мы привязывали к лескам гайки, гвозди, а то и камешки. Кроме свинца, мы опорожненную гильзу зажимали и выстреливали пистон, заранее зная, что это нам беды не причинит. Из самих патронов высыпали порох и отдавали его своим командирам, а те расходовали в поджигателях, устраивая между собой подобие ребячьих войн с выставленными мишенями «врагов», которых стремились, во что бы то ни стало уничтожить. Будучи постоянными спутниками старших ребят, мы помогали им устраивать эти войны с «врагами».

В качестве мишеней развешивали рисованные углeм на старых газетах, на каких-то исписанных бумажках рожицы генералов, буржуев. Бои эти происходили в северной, самой глухоманной оконечности Крутого лога, куда почти никто из жителей не заходил. Все называли эту часть лога «углом леших». О Крутом логе будет рассказано много, как о немалозначащем для Юрги.

Фото 9. Крутой лог. 2013 г. Съeмка Толмачева В.П. со стороны «угла леших» Крутого лога

Главными добытчиками были мы: Боря Белоусов, Витя Рексин и я. Мои напарники были на годик–полтора старше меня, оттого и похитрее, но по росту я выглядел более солидно и был более исполнительным. Из каждого похода за патронами я возвращался с большей ношей, за что и пользовался похвалой наших наставников – старших ребят, а это было дороже всяких вознаграждений. На протяжении многих дней, операции по добыче боеприпасов были удачными. Бывало, мы совершали по три–четыре рейса подряд. И всe нам сходило с рук.На этот раз мы попались в руки бдительного стража. Собственно, попался я, друзья мои задали стрекача, а меня часовой схватил за руку и, почти волоком, доставил в штаб. Убежал бы и я, но пожадничал и загрузил карманы штанов и запазуху так, что не только бежать, а и шагом идти можно было только медленно переставляя ноги, вразвалку. Усатый чех, с отвислым подбородком и змеиным шeпотом в голосе, распорядился:

– Пятнадцать шомполь! Кому таскаиль патрон?

Дeрнули меня за рубашонку, посыпались мои патроны, вывернули и карманы штанишек. Меня, как щенка приподняли и швырнули вниз лицом на скамейку, и в тот же миг что-то нестерпимо больно обожгло мне спину. Не восстанавливается в памяти: пороли меня шомполами или хлестали ремнями, долго ли продолжалось избиение. Я как бы провалился в яму.

Маме кто-то сообщил о случившемся, и она на руках принесла меня домой. Позднее говорили, что много рубцов было на моей спине. Больше месяца я тогда провалялся в бреду, тут ещe навалился на меня свирепствовавший тогда тиф. За время моего бредового состояния никто из моих друзей к нам не приходил. Но, как только я вышел на улицу, это было в первых числах июня, меня потянуло встретиться с Борькой и Витькой. Безжалостное наказание от чехов получил только я. Мои напарники – добытчики патронов отделались только родительскими наказаниями: шлепками по мягкому месту для Борьки и уховерткой Вите. Не обошлось и без прочитанной морали.

Перед этим, в начале зимы, чехи сожгли наш вокзал, как все его тогда называли: «Станцию».3а некоторое время до этого чешский комендант распорядился всех тифозных поместить в пустующих залах вокзала. Несколькими неделями ранее с проходящих через Юргу пассажирских поездов стали снимать тифозно-больных и размещать их в трeх пассажирских вагонах третьего класса, пригнанных из Тайги и поставленных в тупик. Других лечебных помещений в Юрге не было.

Вагоны нужно было отапливать. Чем? Отсутствовал и медперсонал. Больных же с каждым днeм всe прибывало. Вот тогда чешское командование и приняло решение о переселении тифозных в вокзал, который отапливался. Больных накопилось столько, что даже проходов между ними не осталось. Выход нашли в безжалостном истреблении людей. Израсходовав несколько ведер керосина под видом дезинфицирующего средства, чехи подожгли вокзал вместе с находящимися там людьми. Тушить пожар никого не подпустили. Сколько человек сгорело? Это осталось неизвестным, как и то, что это были за люди. Документы некоторых сгоревших находились у них на руках, у остальных хранились в медицинской комнатке, находящейся тут же при вокзале. Огонь уничтожил всe.Юрга осталась без вокзала, а мне врезалось в память: чехи, сполохи пожара с причитаниями мамы, сострадающей людскому горю, и на спине моей многолетние следы от расправы чехов.

Едва встретившись с друзьями, я упросил их сходить со мной на место вокзального пожарища, но явных следов пожара уже не увидел. Место было расчищено, а вокзал временно перенесeн в недалеко расположенный железнодорожный дом. Он был размером поменьше и вовсе не походил на станцию.

Позднее ребята мне рассказывали, что через день после пожара, когда прекратилось выделение зловонного дыма, чехи согнали к сгоревшей станции многих жителей с конными упряжками, лопатами, граблями и мeтлами. Люди с раннего утра до позднего вечера грузили на подводы неперегоревшие кости и черепа сожжeнных людей. Всe это под конвоем увозилось на могильники и там сваливалось в приготовленные ямы, которые тут же засыпали землей и заравнивали. Жителей Юрги к месту захоронения чешские часовые не допускали до тех пор, пока не утрамбовали, не забросали хворостом и срубленными берeзками все ямы захоронений. В этот день чехи распустили слух, что ночью к неохраняемой станции пробрались партизаны и подожгли здание. Их заметил чешский патруль и, вступив в схватку, отогнал партизан, но затушить пожар было уже невозможно.

Днем, накануне вечернего пожара, и весь следующий день, чехи повзводно то и дело ходили в Крутой Лог, чуть юго-восточнее кладбища. Там они открывали стрельбу в восточную сторону, отрывали окопы и ходы сообщения на самую возвышенность восточного склона. В течение нескольких дней они находились в окопах, создавая видимость фронтального сражения. Высылали разведку, устраивали засады. Видимо, сами и распустили слухи, что на них готовится массированный удар партизан с целью захвата оружия и боеприпасов. Просачивались разговоры, что партизаны готовятся взять чехов в плен и угнать в какую-то таeжную глухомань на длительное поселение. Куда-то за Томск или на Алтай.

В распоряжении начальника чешского гарнизона был паровоз ЩО, постоянно находящийся под парами. Он увозил несколько вагонов с чехами к железнодорожному мосту через реку Томь, где чешское командование поставило усиленную охрану: постоянный гарнизон, состоящий из усиленной роты с приданным ей пулеметным взводом. Оставшиеся окопы, нарытые чехами в Крутом логу, многие-многие годы были видны по всему восточному склону, как шрамы на человеческом теле, напоминающие о былой трагедии. Партизаны же, про которых не смолкали перетолки среди чехов, действительно в те времена действовали, но вовсе в других, более необходимых местах. Мой первый поход после болезни на пожарище и могильники подействовал на меня угнетающе: я вновь свалился в постель. При первых признаках выздоровления меня отправили в деревню на поправку, к тeте (маминой сестре). Домой вернулся я накануне смерти моего братишки, летом двадцать второго года, повзрослевшим и окрепшим.

Весна двадцать первого года принесла не радостное цветение, а тиф и страшный бич человечества – голод, голод во всех уголках страны. Для Юрги голодный год мог быть менее бедственным, если бы не прокатившаяся волна эпидемии тифа. Тиф 20–21 годов значительно поубавил численность и без того небольшого населения Юрги. В голодный, засушливый 1921 год почти все местные жители, кроме части железнодорожников, живших в казeнных домах, имели свой скот и скудные запасы прошлогодних кормов для него. Благодаря этому скоту, забиваемому на мясо, юргинцы пережили голод легче, чем в западных районах. Плюс к тому, летом двадцать первого года, в некоторых волостях и лесных селениях, был снят неплохой урожай. Следовательно, часть его попала и юргинцам. Кое-где за хлеб отрабатывали, кое-где покупали по баснословно высоким ценам, а где-то по несколько пудов выменивали за вещи или скот.

Железнодорожникам несколько раз в этом году продавали муку в вагон- лавках, приходящих на станцию. Это был целый праздник для всего посeлка. В вагон-лавках иногда могли купить кое-что не только железнодорожники. По тому времени все товары были остродефицитными, а торгаши спекулянты безжалостно обдирали всех.

В зиму 23–24 годов я с приписанными мне в похозяйственных книгах двумя годами (неизвестно для чего и кем это было сделано), пошeл учиться в первый класс (он тогда назывался первой группой) железнодорожной школы. К тому времени я уже свободно читал и писал, разбирая не только печатные тексты. Читал даже книги на церковно-славянском языке. Научил меня этому тeтин муж, работавший секретарeм сельсовета. Учил летом и зимой двадцать первого – двадцать второго года, когда я был у них в деревне на поправке. Мы с ним просиживали далеко заполночь и ложились спать, когда просыпалась тeтя и, ворча, гасила лампу.

За успехи дядя меня хвалил, а я и успехов-то никаких не видел. Просто меня увлекали занятия по чтению, писанию. Не меньше интересовали и задачки, которые он задавал мне с хитрым прищуром своих добрых глаз. Задачки были не трудными, и я их охотно решал. Они были придуманными и вовсе не походили на те, что были напечатаны в задачниках.

В школу я вошeл безбоязненно, ничего меня в ней не удивило и не вызвало затруднений. Всe было знакомо, и задания, задаваемые учительницей, я выполнял прямо в классе.

← Читать далее

Вступление. От автора

Здесь рассказывается о многих годах из прошлого Юрги не потому, что в ней происходили какие-то бурные, неописанные кем-то революционные события. Ниче го такого на моих глазах не происходило, и никто из старших поколений мне об этом не рассказывал. Никогда Юрга не выделялась какой-то кипучей деятельностью в революционном движении или какими-то контрреволюционными мятежами, подвигами партизан или крупномасштабными восстаниями против властей. Обо всем не расскажешь в этой книге. Я хочу рассказать только о Юрге и ее окрестностях.

Поделиться в соцсетях:

Читать далее →

Рельеф, водоѐмы, флора и фауна

Северная часть пристанционного посeлка.Западная окраина северной части посeлка упиралась в кочкарниковую, заболоченную, немного заниженную равнину, тянущуюся более чем на два километра вдоль железной дороги к разъезду 149-й километр. На территории всей равнины обитали во множестве горностаи, барсуки, кроты, лисы, куропатки, а летом гнездились журавли и дикие утки.