Горка Матвеича

Ещё в устье Нижней Терси обнаружилось, что запасы питьевой воды подходят к концу. Вроде мелочь, особенно, когда кругом вода, но после дождей все речные притоки помутнели, а о наличии родников по берегам старая лоция Томи ничего не сообщала. И найти чистую воду неожиданно стало проблематично. Рассудив, что проще спросить о роднике у «первых встречных», чем тратить время на самостоятельные поиски, я продолжил свой маршрут, Увлекшись прохождением речных перекатов и сравнением их с картой. Сразу после Арзасского переката – 462­й километр – река упирается в красивый скалистый берег и поворачивает почти под прямым углом влево, оставляя по правую руку протоку, Светлую (или, как её называют рыбаки и охотники­ Ярыгу). Перекат Аразаский так себе, и если идти по струе, то ничего сложного. Пару раз, дернув румпель мотора в его водоворотах, выкатился на плес перед Орлиной Косой. На правом берегу в распадке виднелась крыша домика, а у кромки воды стояли три фигуры. Одна из них призывно махнула мне рукой. Озадачившись, я все же подошел к берегу метров на двадцать и вежливо спросил о возможности пополнения запаса воды.

– Так вот же родник, ­ услышал я в ответ. ­ Я и машу тебе рукой, вижу, тебе вода нужна. Подходи, у меня тут все воду берут. Стараясь сохранять невозмутимость, я набирал пятилитровую канистру, краем глаза отслеживая пристальное внимание к себе. На камне у родничка стояла металлическая кружка. Поняв, что я просто обязан испить из неё, налил её до краев. Степенно, мелкими глотками пил холодную воду, уже понимая, что она необыкновенно вкусна. ­ Ну что, набрал? ­ нетерпеливо спросил старший из компании мужчина. – Ты кто, корреспондент? Пошли, рассказывать тебе буду. Взглянув на свою лодку, я увидел торчащую головку фотоштатива. Поняв, откуда такая проницательность, кивнул головой и, поставив канистру, протянул новому знакомому руку: ­ Евгений. ­ Матвеич, – услышал в ответ. Рука у него была сухая и теплая. ­ Ну, вы идите, а мы пойдем с человеком поговорим, – обратился он к своим спутникам, мужчине и женщине лет около пятидесяти. Те сноровисто загрузились в свою «дюральку» и завели движок, а мы стали подниматься в гору. ­ Тут все воду берут и брали. Ещё когда леспромхоз работал. Специально приезжали и набирали целыми флягами, – слышал я от словоохотливого Матвеича, пока, стараясь не споткнуться, лез по тропинке вверх. ­ А ты сам, откуда будешь?

Из Юрги?! Из Новокузнецка?! А почему один идешь? Дикое же место. ­ Да так. Люблю один ходить, никто не мешает, – отвечаю, переводя дыхание. ­ Вот и я тоже один люблю, ­ признался он. Уже позже, сидя на деревян­ной скамейке с вырезанным ножом именем «Матвеич», на скалистой горке рядом с каменной пирамидкой полутораметровой высоты, я услышал его удивительную историю. Историю человека, проработавшего в кузбасской шахте около трех десятков лет. Исколесившего половину Сибири. Вышедшего на пенсию и обосновавшегося в этом месте, лучше которого, по его словам, он так и не нашел. Даже на Алтае его тянуло имен­но сюда ­ на эту скалистую горку у протоки Светлой. А пока мы осторожно шли по камням на вершине, под кото­рые, рассказывал Матвеич, на зимовку приползают сотни гадюк. И если бы я шел без него, укус ядовитой особи был бы мне обеспечен. Змеи облюбовали это место из­-за родника, текущего под скалой даже зимой. ­ Жень, вот знаешь, что я тебе хочу сказать. Есть люди по натуре хозяева. Вот есть у меня такой хороший товарищ. По строи­тельству работает. Хозяин! Он и мой домик строил. Приехал сюда и говорит: «Матвеич, я пять лет не высыпался, а здесь выспался». Камень ­ он же не просто так. Он же оказывает воздействие на человека. Да и с НЛО я знаком. Они тут нет­-нет да появляются. В последнее время работал на шахте подземным диспетчером, чтобы выходные были побольше. И, не поверишь, раз ночью на острове ночевал и повстречался с ними, с тарелками. Но говорить об этом не хочу. Всё равно не поверят. Тут каждый, кто ко мне приезжает, приносит свой камень на вершину горки и кладет его в пирамидку. Если посмотреть навскидку, то уже полторы­две тысячи людей у меня побывало.

Даже из Германии приезжают, чтобы положить камешек и загадать желание. И знаешь, говорят, что сбывается.

А камней тут много. Агаты, халцедоны, сердолики. Если потратить полдня, можно насобирать на отмелях с пригоршню. Есть и золотишко, но его, чтобы найти, попотеть надо. Есть и у меня свой найденный особенный камень. Никому не показываю его, пусть со мной будет. Травы тут сильнейшие. Да и сам я их приращиваю. Од­ним словом, тут я уже долго. И одиночество меня устраивает. Хозяйка приедет, погостит и обратно в город.

Ну, ладно. Ты водку­-то пьешь? Пойдем тебе сто грамм налью. Она у меня на травочках, на тутошних. Сам-­то я водку не пью, больше на чаи налегаю, а для гостей завсегда найду. Я и мужикам говорю: «Выпить не грех, а вот курить ­ это от лукавого». И ещё у меня правило. Поймал рыбу ­ не дай Бог проквасил её. Всё! Больше в гости тебя не приглашу. Не люблю жадных! …Послышался шум мотора. К берегу приставал очередной катер. Матвеич отвлекся на новых гостей. Я же, отойдя от берега, махнув ему рукой, прибавив газа, вышел на стрежень реки.

Свой камень в пирамидку я тоже положил и желание загадал. Дай Бог, увидимся ещё, Матвеич.

P.S. Спустя год на каменистой Змеиной горке, стараниями многих людей установили поклонный крест.

Это место историческое — сразу после Арзасского переката Томь налево разбегается плесом. Справа же остается вход в протоку Ярыгинскую – здесь, по преданиям, свирепствовал разбойник Ярыга, бросавший свои жертвы с высокой скалы в воду. Глубина реки в этом месте доходит до восьми и более метров.

Вот и возникла идея поставить поклонный крест, чтобы идущие по реке люди (сегодня это рыболовы, туристы, охотники) находясь под благословением, творили лишь Богоугодные дела. Что касается рыбаков, — чтобы те всегда помнили, что браконьерство на реке – это тоже грех.